Стихи цикла «Страшные сказки о любви»
Оконная темень целится
Холодом черной осени,
Дни быстрые жидко цедятся –
Ты растворилась в просини
Неба пронзительно-чистого,
в кадрах из фильма Тарковского,
в последних вспышках лучистого
диска солярного плоского.
И вот абрикос под окнами
шамкает чинно и медленно,
о том, что Хозяйка уехала –
прекрасна, легка и ветрена.
Старый дворецкий напутал! -
Старый и детям потеха! -
С первым же ветром попутным
Я от неё уехал.
Общими были тени,
Смех и воды журчание,
Счастье предутренней лени
Казалось таким нескончаемым...
Но старца не сбить словом
И не смутить смехом: -
"Смейтесь, если смешно вам! -
Хозяйка с ним и уехала!
Она обратилась в стрелы!
Стрелы вонзились в сердце!
И как бы забыть ни хотел он,
Куда от нее ему деться?
Теперь, куда б не бежал он,
при каждом его движении,
звенят золотые жала –
и бредит он о возвращении!"
И каждое слово ловят –
В старце ни капли фальши! -
И каждый глядит и молит:
- Дальше что было, дальше?
И старец, качая размеренно,
Длинными голыми ветками,
Ведет свою речь уверенно,
О стрелах, что были меткими.
Я воздух вдыхаю пьянящий,
И вспомнив, что слушал не сказку,
На ране, вечно звенящей,
ощупываю повязку.
Согнувшись над кружкой с чаем,
терзаю остывший омлет.
И так вот,
на кухне,
встречаю
осенний холодный рассвет.
Темень. Январь. Среда.
Вот! –
я рисую картину:
Скальпелем синего льда
С подрамника срезав холстину,
Втянув в себя космос морозный
Срывающим крышу глотком
И закусив паровозным
Далёким протяжным гудком,
Прямо по небу
пишу твой портрет! –
И нет
На палитре моей ни одной скучной краски!
- Это конец страшной сказки:
Есть разноцветные флаги,
Есть отпуск на островах;
Есть пламя упрямой отваги,
Есть музыка при свечах;
ИскрА от удара кремнем;
горный ручей гремучий;
И ласточка в храме древнем;
И дерзко растущий над кручей
Горы эдельвейс;
Есть полынья под солнцем…
Девочка в светлом бору
С лукошком –
и рот в землянике,
И – симпатичный, но дикий
Рысёнок с нахальным хвостом…
Потом
Вечерний таинственный пруд:
В последнем луче снуют
Тёмные стаи мальков.
Разноголосые крики
Автомобильных гудков,
Красный кабриолет,
Остановивший движенье…
Я отставляю портрет –
Одолевает волненье! –
Не потому,
что ты за рулем…
Робею спугнуть удачу!
Ты выйдешь, отлупишь зонтом
констебля, уедешь – на дачу,
а мне – продолжать то, что начал…
И я продолжаю!..
Помедлив, я добавляю
Зной,
как стрела, хайвэй –
сильные голые ноги,
шорты, и тень на дороге,
решительный росчерк бровей,
и клетчатую рубаху,
И под конец без страха
Врезаю прямо под веки
Оттенок холодной стали.
И зная, что труд не закончен –
Не выписаны детали –
Бессильно роняю руки.
Картина отчасти пуста…
Но то, что я вместо холста
Выбрал огромное небо,
Оставив возможность продолжить:
Добавить молнии блик,
Добавить быстрые реки,
И аромат ветхих книг
Из старой библиотеки –
Это я сделал верно.
Потому что портрет
твой рисовать, наверно,
Можно и сорок лет,
Без отдыха и без оглядки
Биться, как над загадкой,
Всю жизнь,
И его не закончить…
Из колоды выпала карта,
краплёная, с цифрой "восемь",
и почти с игОрным азартом
я нагрезил принцессу Осень.
Совпало мое томление
с пульсом внизу живота;
когда я её колени,
и руки ее целовал;
когда с ней гулял по пристани,
свои пальцы в ее пропустив,
сантименты нам ветер насвистывал -
Дассена щемящий мотив.
С этой музыкой две недели
мы блуждали в ее декорациях!
Вслед папарацци свистели! -
А что с них взять? – папарацци!
Полетели вдогонку снаряды,
Сплетни, слухи, дурные пророчества,
Все язык почесать были рады!
Пусть судачат, если хочется!
Ясно помню платок на шее;
рот открытый, сапожки изящные,
треснул шёлк, и упали мы с нею
по-киношному так – в настоящее.
Безумно всё было, немыслимо,
до синяков на коже! -
я любил ее прямо под выстрелами,
шептал в волосы: - Боже! О, Боже!..
И Смерть грызла ногти в парадной,
одетая не по погоде;
Осень сказала: - Ладно!
Она всегда за мной ходит...
